В самом ближайшем времени мы выпустим новый номер журнала anastasis.me. Публикуем часть интервью с создателями фильма, которое целиком войдет вошло в новый выпуск.

«Атлантида Русского Севера» — это полнометражный документальный фильм о том, как создают, бьют, спасают Русский Север, и какая из этого выходит свободная и тяжелая жизнь.

Сценарист фильма «Атлантида Русского Севера», учредитель фонда по восстановлению деревянных церквей севера «Вереница», кандидат исторических наук Глеб Кузнецов, и режиссер фильма «Атлантида Русского Севера» Софья Горленко отвечают на вопросы журнала anastasis.me:

— Как возникла идея проекта?

— Соня: Идея проекта возникла у сценариста фильма Глеба Кузнецова, который несколько лет с волонтерскими командами восстанавливает деревянные храмы севера, которые не являются федеральными или региональными памятниками архитектуры, а просто — памятниками деревенского деревянного зодчества. Сначала в планах было снимать на более узкую тему — только про проблему восстановления деревянных храмов, но потом, чтобы два раза не вставать, было принято решение снимать полный метр про Русский Север, как про уникальное явление — и по своей архитектуре, и истории, и главное — по людям.

— Какова цель Вашего проекта?

— Соня: Деньги на наше кино даны простыми людьми, заинтересовавшимися нашей темой (спасибо предоставленной возможности ресурсу planeta.ru) — ни министерством культуры, ни продюсерами, ни еще кем-то, кто может подвергать фильм цензуре. И в самом фильме мы решили дать высказаться простым людям, которые живут на Русском Севере, а не чиновникам или продюсерам. Поэтому содержание кино претендует на честность и сохранность от пропаганды и антипропаганды, да и таинственный закадровый голос авторов не прерывает наших героев и не навязывает волю зрителю.
Разумеется, в кино есть наше собственное видение, но оно не искажено ни утопизмом, ни упадничеством. На фоне последних громких мировых премьер российского кино, я надеюсь, что мы все-таки разбавим непроглядную тьму псевдорусской действительности редкими светлыми лучами, однако и об актуальных проблемах наши герои говорят без купюр. Возможно, если наш фильм увидит большое количество людей, он привлечет внимание к проблемам исчезновения народной традиции, и люди, наконец, поймут, что это касается их напрямую. Есть надежда, что, если фильм увидит западный зритель, и поймет его при всей разнице менталитетов, то мнение о наших людях хоть немного изменится в лучшую сторону.

— Кто те люди, которые делают проект — из кого состоит команда?

— Соня: Команда состоит из сумасшедших. Состав следующий: автор и сценарист Глеб Кузнецов — кандидат исторических наук, выпускник сценарного факультета ВКСР. Оператор Даниил Сальхов — человек совершенно стоически лез снимать на купола. Самый главный человек в команде, благодаря которому нам удалось снять обычные вещи необычно — пилот октокоптера, по совместительству звукооператор на съемках — Сергей Корнеев. На стадии постпродакшена к команде присоединились другие профессионалы, при том очень талантливые — композитор Марат Файзуллин с замечательными музыкантами Татьяной Калмыковой и Сергеем Старостиным, и прекрасный режиссер монтажа Алексей Смаглюк. А графику для нас делает студия из Пензы СтахановФест.
Как Вы выбираете объекты для съемок?
Соня: Очень сложно очертить границы Русского Севера на карте, потому что они постоянно менялись и по-разному назывались, но в целом ареал понятен — это север Вологодской области и Архангельская. Наш маршрут лежал вдоль трех самых крупных рек Русского Севера — Онеги, Ваги и Северной Двины. Логично, что испокон веков жизнь кипела возле рек, по их течению происходила колонизация севера русскими. Маршрут строился исходя из расположения архитектурных памятников (например, самый известных из Онежских памятников — в Турчасово, Пияле, Подпорожье), исходя из места жительства некоторых наших героев — мы не всех героев находили заблаговременно, примерно половина прекрасного, что есть в фильме — это рука Проведения. В основном, герои, к которым мы собирались изначально — это приезжая интеллигенция, которая могла вскрыть и осознанно заявить основные проблемы современного Русского Севера. Также маршрут строился вокруг реставрационных работ, которые были запланированы.
Акцентируете ли вы внимание на какой-то конкретной типологии построек (например, на жилых домах или церквях)?

— Глеб: Деревянное зодчество — это самый яркий символ Русского Севера. Со школы мы помним избы с фасадами в восемь окон, сравните с тремя в центральной России. Государственная пропаганда потратила много усилий для популяризации храмового комплекса в Кижах и музея Малых Карелах, но она же замалчивает, что шедевры деревянной храмовой архитектуры сохранились в глухих северных деревнях. Это кубоватые храмы Онеги 18 века, шатровые церкви 17 века в районе Каргополя и другие — разбросанные по разным концам Архангельской области. Эти церкви были построены в те времена, когда север обладал совсем иными людскими и производственными ресурсами, как следствие после запустения севера, эти громадные храмы остались брошенными. Это печальное зрелище, но сам факт, что они пережили советские года систематического разрушения храмов, 1990‑е годы безразличия к ним, дает надежду на будущее. Эти церкви — письма нам из России прошлого, они — памятники в полном смысле этого слова — они стоят, чтобы у нас сохранялась память о прошлом и о том, что и в нашей жизни есть альтернатива.

С какими трудностями Вы столкнулись в процессе работы?

— Глеб: Трудности были, наверное, но о них почти невозможно вспомнить. Мы верим, что делали хорошее дело, и все трудности разрешались так быстро, что не оставили никакого следа. Где-то барахлила техника, где-то ливнями размывало мосты, но все это были пустяки. Сейчас они вызывают только улыбки. Можно сказать, что проект до сих пор реализовывался «как по маслу».

Как реагирует местное население на Вашу деятельность? Как, в целом, местное население относится к храмам в их населенных пунктах?

— Глеб: Северяне особенные люди. Здесь и влияние истории этого края, и его природы.
Люди на севере помнят о том, что храмы в их деревнях — это памятники дела рук их дедов. Это многое значит. Наверное, сейчас у северян в тени этих храмов есть чувство бессилия, но есть и чувство гордости. Видя наше уважение к этому достоянию, они и нас воспринимали с уважением.

Мы не увидели ни культурной, ни ментальной пропасти с местными жителями. Это было совсем не похоже на «хождение в народ» или метание бисера перед свиньями. На севере много проблем, в том числе вызванных и отношением людей к жизни, но это не проблема невежества или злобы.

Скорее, речь идет о неверии в себя и часто беспочвенном унынии, а также вере в то, что где-то существуют кисельные реки и молочные берега, и это зависит не от жителей тех мест, а от некой объективной данности.

В процессе работы над проектом вы, вероятно, посещаете множество населенных пунктов на севере. Какова ситуация с населением в удаленных деревнях и селах, которые Вы посещаете (количество жителей, чем они занимаются, идет ли отток оставшегося населения из деревень, и т.д.)?

— Глеб: Действительно, на севере продолжается сокращение численности населения — число умирающих превышает число рождающихся. Молодежь зачастую уезжает из деревень. Сельскохозяйственные предприятия в этих краях нерентабельны, а строевой лес был необдуманно уничтожен в последние два десятилетия.
В то же время, на севере есть остатки уклада, а значит остается надежда на возрождение. Люди старшего поколения склонны возвращался в деревни из городов, есть движение дауншифтеров. И такие редкие молодые ростки, как занятие ремеслами, плотничеством, другими традиционными занятиями, показывают, что жизнь на севере есть. Другое дело, она не может быть такой буйной, как на юге, но это как раз объективно — жизнь здесь тяжело восстанавливается, никогда не бьёт ключом, но вместе с тем она устойчива и индивидуальна. В этом случае условия жизни человека очень зависимы от природы.

Какие населенные пункты вы посетили в рамках работы над проектом? Что общего, и что отличает объекты, которые находятся в разных частях Русского Севера?

Глеб: Мы посетили север Вологодской области — Тарнгоский и Верховажский районы, юг и запад Архангельской области — Вельский, Каргопольский, Онежский, Холмогорский, Шенкурский районы. Между этими частями севера определить какие-либо принципиальные различия трудно.

Архитектурное разнообразие, скорее, для соответствующих монографий, чем для обывателя. Да, существует верховажская архитектурная школа, а существуют кубоватые храмы Онеги. Но принципиально — все эти строения памятники русской, крестьянской, деревянной архитектуры.

Каковы сроки реализации проекта, когда Вы хотели бы выпустить фильм, как будет распространяться?

— Глеб, Соня: Наш проект был запущен в начале апреля
2014 года, и мы рассчитываем точно спустя год его и закончить. До месяца у нас заняла подготовка к съемкам, около месяца мы провели на севере, и оставшееся время — это постпродакшн. Мы рассчитываем представить кино на фестивалях, попытаться найти общий язык с отечественным телевидением, возможно, речь может пойти и о прокате в кинотеатрах, а затем разместить его в общем доступе.
Деньги на фильм давали простые люди, у нас также есть обязательства перед «акционерами», а честно говоря, жертвователями,— они увидят кино в первую очередь на закрытой премьере.

Интервью из Anastasis «Вера».