Sorry, this entry is only available in Russian. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.
Как вы, наверное, знаете, мы в рамках проекта сделали в 2016 году целый номер журнала, посвященный Русскому Северу, жизни и смерти русской деревни. На эту тему мы делали ряд публичных мероприятий: конференцию, круглый стол, интервью, публиковали статьи на сайте. Тему Русского Севера дальше мы ведём в специальном разделе.
А давеча, 23 ноября, в журнале Colta было опубликовано интервью с молодым фотографом Даниилом Ткаченко, который специально сжёг одну русскую деревню в рамках своего фото проекта. Кроме этого, там рассказывается о других эпатажных акциях фотографа, но именно в этом проекте гражданин Ткаченко раскрылся сильнее.
«Не могу не сохранить высказывания и чудовищный подход новой „звёзды“ современного искусства. Обсуждений в сети много, но для меня, поскольку я изучала и стремилась сохранять и развивать исторические сельские поселения, памятники, жилище, то такой подход совершенно не приемлем… Не мы строили, не мы там жили, не наша память в этих постройках…и не нам их уничтожать, сжигать и пр.»
— пишет Ольга Севан, кандидат архитектуры, президент Российского Комитета по сёлам и малым городам.
«— Вот ты попадаешь в деревню, в которой жили люди, видишь их вещи — письма, фотографии, кучи журналов и газет, и вся эта трухляшечка начинает тебя захватывать, очаровывать. Можно засесть на чердаке и сидеть там сутками. Я провел много времени в этих домах. Там нет электричества, но есть нормальная постель и печь. И вот ты там сидишь, копаешься целыми днями и погружаешься в некое замутненное состояние. Такую тарковщину. Есть у него это состояние сновиденческого блуждания. В какой-то момент я решил расстаться с этим радикальным образом. Конечно, это по-русски: взять и на хрен сжечь. Нелогично и неправильно, но я и не претендую на какую-то правильность. После двух лет для меня это был самый логичный выход из ситуации.
— Как ты понимал, что эти дома — ничьи?
— Там дорога — сразу видно, ездят по ней или не ездят. Я не сжигал дома, в которых еще можно жить. Те дома, которые я выбирал, были гнилые, с проваленной крышей. Никому ничего плохого я не делал. Я думал так: можно копаться в этом говне или сжечь, оставить площадку, завершить этап. Сейчас другой мир, где есть интернет, и опыт поколений никому не нужен. Не думаю, что это плохо. Просто переход из одного состояния в другое», — цитата из интерьвью на сайте Colta.
«Это нормально, когда для проекта сжигается декорация — режиссер хочет вызвать эмоцию. Однако непонятно, почему Ткаченко позволил себе сжигать то, что ему не принадлежит. Люди в соцсетях выразили однозначное мнение: это недопустимо»,
— прокомментировала этот проект Анор Тукаева, руководитель благотворительного фонда «Центр возрождения культурного наследия „Крохино“».
Конечно, ситуация в русской деревне, а особенно — на Русском Севере, находится на грани, фактически, русская деревня в состоянии предсмертном. Это настолько жутко, что ни возможности, ни желания писать об этом развернуто в этой краткой заметке нет.
Но ещё жутко то, что задача пропиариться, получить дешёвую известность, решается теперь вот такими методами, и что эффективнее действуют люди, у которых моральные рамки либо размыты, либо отсутствуют вовсе. Ведь лучший пиар — пиар на негативе, например, на оскорблении общества, мы теперь знаем массу примеров подобного способа заработка.
Радует, что у большинства сограждан ещё остаётся адекватное восприятие действительности, неспособность принять подобное поведение в качестве новой нормы, несмотря на все многочисленные попытки его в качестве таковой установить. В общем, стоит дождаться законной оценки действий данного гражданина.
