Как вы, наверное, знаете, мы в рамках проекта сделали в 2016 году целый номер журнала, посвященный Русскому Северу, жизни и смерти русской деревни. На эту тему мы делали ряд публичных мероприятий: конференцию, круглый стол, интервью, публиковали статьи на сайте. Тему Русского Севера дальше мы ведём в специальном разделе.
А давеча, 23 ноября, в журнале Colta было опубликовано интервью с молодым фотографом Даниилом Ткаченко, который специально сжёг одну русскую деревню в рамках своего фото проекта. Кроме этого, там рассказывается о других эпатажных акциях фотографа, но именно в этом проекте гражданин Ткаченко раскрылся сильнее.
«Не могу не сохранить высказывания и чудовищный подход новой „звёзды“ современного искусства. Обсуждений в сети много, но для меня, поскольку я изучала и стремилась сохранять и развивать исторические сельские поселения, памятники, жилище, то такой подход совершенно не приемлем… Не мы строили, не мы там жили, не наша память в этих постройках…и не нам их уничтожать, сжигать и пр.»
— пишет Ольга Севан, кандидат архитектуры, президент Российского Комитета по сёлам и малым городам.
«— Вот ты попадаешь в деревню, в которой жили люди, видишь их вещи — письма, фотографии, кучи журналов и газет, и вся эта трухляшечка начинает тебя захватывать, очаровывать. Можно засесть на чердаке и сидеть там сутками. Я провел много времени в этих домах. Там нет электричества, но есть нормальная постель и печь. И вот ты там сидишь, копаешься целыми днями и погружаешься в некое замутненное состояние. Такую тарковщину. Есть у него это состояние сновиденческого блуждания. В какой-то момент я решил расстаться с этим радикальным образом. Конечно, это по-русски: взять и на хрен сжечь. Нелогично и неправильно, но я и не претендую на какую-то правильность. После двух лет для меня это был самый логичный выход из ситуации.
— Как ты понимал, что эти дома — ничьи?
— Там дорога — сразу видно, ездят по ней или не ездят. Я не сжигал дома, в которых еще можно жить. Те дома, которые я выбирал, были гнилые, с проваленной крышей. Никому ничего плохого я не делал. Я думал так: можно копаться в этом говне или сжечь, оставить площадку, завершить этап. Сейчас другой мир, где есть интернет, и опыт поколений никому не нужен. Не думаю, что это плохо. Просто переход из одного состояния в другое», — цитата из интерьвью на сайте Colta.
«Это нормально, когда для проекта сжигается декорация — режиссер хочет вызвать эмоцию. Однако непонятно, почему Ткаченко позволил себе сжигать то, что ему не принадлежит. Люди в соцсетях выразили однозначное мнение: это недопустимо»,
— прокомментировала этот проект Анор Тукаева, руководитель благотворительного фонда «Центр возрождения культурного наследия „Крохино“».
Конечно, ситуация в русской деревне, а особенно — на Русском Севере, находится на грани, фактически, русская деревня в состоянии предсмертном. Это настолько жутко, что ни возможности, ни желания писать об этом развернуто в этой краткой заметке нет.
Но ещё жутко то, что задача пропиариться, получить дешёвую известность, решается теперь вот такими методами, и что эффективнее действуют люди, у которых моральные рамки либо размыты, либо отсутствуют вовсе. Ведь лучший пиар — пиар на негативе, например, на оскорблении общества, мы теперь знаем массу примеров подобного способа заработка.
Радует, что у большинства сограждан ещё остаётся адекватное восприятие действительности, неспособность принять подобное поведение в качестве новой нормы, несмотря на все многочисленные попытки его в качестве таковой установить. В общем, стоит дождаться законной оценки действий данного гражданина.